Бусидо. «Хагакурэ» о Пути самурая - Ямамото Цунэтомо

Например: человек полюбил цветы, пройдет совсем немного времени, и они будут окружать его, в том числе редкие, даже если прежде он не держал у себя никаких растений. Так и с людьми – если ты их любишь, хорошие слуги обязательно появятся. От тебя требуется только любить их».

Еще его светлость Наосигэ сказал: «Искренность – залог успеха. За что бы ты ни взялся, без искреннего отношения к делу ничего не получится».

* * *

Во время правления его светлости Кацусигэ мальчики привлекались к службе с одиннадцати-двенадцати лет, независимо от положения, которое занимали их отцы. Они проходили обучение, после чего многие из них уже могли выполнять определенные обязанности. При дворе его светлости находилось около семидесяти таких слуг. Хатиэмон Соэдзима оставался в статусе оруженосца до сорока двух лет, Камбэй Набэсима – до сорока[226]. Эти люди были осведомлены о разных сторонах жизни и деятельности его светлости, хорошо знакомы с кругом обязанностей, которые им приходилось выполнять в замке Сага и во время поездок в Эдо[227], с тем, как надо прислуживать даймё, и знали их всех. Они постоянно находились возле повелителя, ведали о его вкусах и склонностях и после церемонии гэмпуку становились полезными во всех отношениях слугами.

В те времена со смертью отца не достигшие совершеннолетия мальчики не могли становиться во главе семьи и наследовать годовое жалованье, которое получал их родитель, поэтому, чтобы чего-то добиться, надо было с малых лет проявлять себя на службе.

Как-то раз по пути следования в Эдо понадобилось отправить из Одавары человека с посланием совету старейшин при сёгуне о скором прибытии главы клана в столицу. Стали судить, кого назначить для выполнения этой миссии, но среди вассалов, сопровождавших повелителя, не нашли подходящего. В результате выбрали оруженосца по имени Сакутаю Сайто, провели гэмпуку, и он получил статус, необходимый для выполнения поставленной задачи.

* * *

Его светлость Кацусигэ учил: «Люди, поднявшиеся из низов, не должны забывать о своем происхождении». И добавил: «Поставь перед собой свое прошлое, чтобы понимать откуда ты пришел. Это самое главное».

* * *

Как говорят, его светлость Кацусигэ сказал своим главным вассалам: «Я хорошо помню слова его светлости Наосигэ, которые он повторял постоянно: „В судебных тяжбах следует внимательно выслушивать все обстоятельства, чтобы постараться избежать смертных приговоров“. Прошу вас не забывать об этом и сейчас». И добавил: «Никогда не выпивайте в ответственный момент. Выпивка – это в любом случае плохо. Так говорил его светлость Наосигэ».

Из книги пятой

Как-то его светлость Мицусигэ, впервые после того, как удалился на покой, направлялся со свитой в Эдо и сделал остановку в Осаке. Охранять его сон поручили Какубэю Маватари и Хикобэю Ядзиме. Хикобэй удалился справить нужду, и, пока он ходил, Какубэй заснул. Его светлость проснулся посреди ночи, позвал стражников, но не услышал ответа. Он попытался подняться с постели, но не сумел из-за боли в спине и прополз в следующее помещение. Как раз в это время вернулся Хикобэй. Его светлость спросил: «Кто должен дежурить вместе с тобой?» Зная, каким бывает гнев повелителя, Хикобэй не смог вымолвить ни слова. Какубэй спал сидя, подтянув колени и опустив на них голову. Его светлость прогнал обоих стражников и вызвал к себе старейшин. Когда они явились, он сказал: «Возмутительная халатность! Эти люди не заслуживают доверия. Как я могу полагаться на таких стражников? Ведь ночью они единственные, к кому я могу обратиться. Они не годятся для такой службы. Допросите их строго и доложите мне».

Выполнив волю его светлости, старейшины сказали: «Мы просим прощения за недостойное поведение этих людей и предлагаем отправить их домой на суд его светлости Цунасигэ». Его светлость Мицусигэ отвечал им: «Хикобэй не виноват в том, что случилось. А вот Какубэй… Узнайте, спал ли он, подложив под голову подушку». Выяснилось, что подушки у него не было и он заснул нечаянно. «Если это так, – сказал его светлость, – значит он не такой лежебока, как я думал. Должно быть, он так устал, что не смог бороться со сном. Мы можем отправить его в Сагу, чтобы он отдохнул, но, если Синано-но Ками узнает, почему он вернулся, он прикажет ему совершить сэппуку. Поэтому в наказание пошлите обоих в Эдо впереди нас».

В общем, когда у его светлости были основания думать, что у человека, совершившего дурной поступок, есть оправдания, то виноватого сначала допрашивали с пристрастием, выслушивали, что он скажет, и потом прощали. Если же оправданий не находилось, его светлость все равно искал смягчающие вину обстоятельства, дающие основания для оправдания виновного. Все были благодарны ему за такое милосердное отношение.

* * *

В молодые годы его светлость Мицусигэ очень любил предаваться развлечениям и легко увлекался тем, что будило его воображение. Старейшины всячески стремились отвадить его от увлечений, опасаясь, что они могут повредить ему в будущем. В девятнадцать лет у него проснулся интерес к поэтическим сборникам. Старейшины не увидели в этом увлечении ничего страшного и не стали возражать. Оказалось, что он буквально одержим стихами. Из-за них он забросил все другие дела. О том, что происходит, доложили его светлости Кацусигэ. Тот очень разгневался, сильно выбранил Мицусигэ, сложил в кучу все стихи и сжег. Два члена совета старейшин были уволены, а с Мицусигэ его светлость Кацусигэ взял клятву, что тот никогда больше не заглянет ни в один поэтический сборник. «Оставь стихи кугэ[228], – резко потребовал его светлость. – Воину они не нужны. Как ты можешь стать во главе нашего клана, если пренебрегаешь обязанностями самурая? Разбираться в военном деле и политике – вот все, что от тебя требуется».

После этого его светлость Мицусигэ покончил с поэзией. Спустя несколько лет он говорил: «Совершенно естественно, что повелитель запретил мне посвятить себя поэзии, потому что это отодвигало в сторону государственные дела. Если бы он был жив сейчас, думаю, он позволил бы мне в свободное от политики время, которой, конечно, принадлежит первое место, наслаждаться поэзией. Мои предки были рождены во время государственной смуты. Они воины, снискавшие себе славу в Японии. Печально родиться самураем и не оставить своего имени в истории. Однако мы живем в эпоху мира и спокойствия, и у меня нет возможности искать себе славу в сражениях. Если бы сейчас была война, думаю, я не уступил бы в отваге предкам. А в наше время я хотел сделать себе имя, став мастером стихосложения, первым в Японии воином, способным сравниться с Юсаем